На протяжении тысячелетий сладкий вкус оставался одним из наименее доступных человеку. Основным его источником оказывался почти исключительно мед. Сахар наша цивилизация освоила всего лишь несколько веков назад. Ну а сейчас декор для тортов купить можно по указанной ссылке.
Повседневная культура потребления сахара стала развиваться в Европе только начиная с XV века, по мере приближения с Востока традиции выращивания и переработки сахарного тростника. Да и то почти все это время он считался, в сущности, одной из арабских специй, экзотическим видом «азиатской соли». По-настоящему много сахара, относительно дешевого и доступного, в Старом Свете стало только еще через три века, когда он в массовых количествах стал поступать с Антильских островов и из обеих Америк.
Поэтому средневековая Европа не только не была избалована всякими пирожными, но и вообще не знала разделения всей гастрономии на две противоборствующие стихии — соленую и сладкую. Это сейчас нам кажется незыблемым и вечным фундаментальный принцип: употребление в пищу мяса, рыбы, дичи, овощей и вообще всего того, чем начинается трапеза, происходит главным образом с применением соли, а приготовление фруктов, ягод, орехов, выпечки и прочего, чем трапеза заканчивается, требует в основном сахара. На самом деле это правило устоялось довольно поздно, фактически в эпоху зрелого Возрождения. До этого времени на столе легко могла в начале званого обеда появиться какая-нибудь брюква в меду и сладкие фруктовые пироги, а на десерт, не смущаясь, выносили разваренную пшеничную кашу с жирной подливой, жареной олениной и журавлями на вертелах.
Кстати, самым популярным тоном тогда, вне всякого сомнения, был и не соленый, и не сладкий, а кислый. На современный вкус большинство самых распространенных старинных блюд из мяса, дичи, рыбы — вне зависимости о того, жареные они, печеные или вареные, — были бы ужас какими кислыми, почти несъедобными. Такой перекос происходил из-за систематического употребления соусов и подлив на основе вина, уксуса и почти забытого теперь удивительного продукта «вержюс» — специально выжатого сока недозрелого винограда, неспелых фруктов или едва завязавшихся апельсинчиков.
Вся эта кислятина имела право появиться на любом этапе трапезы. Понятно, что в бедной хижине эта самая трапеза могла ограничиться одной-единственной миской чего-нибудь относительно съедобного, но в доме состоятельного горожанина, в замке влиятельного феодала или во дворце могущественного государя выстраивалась по сложному многоактному сценарию. Во Франции, которая уже в темные века захватила позицию законодательницы гастрономических порядков, а вслед за нею и в других европейских краях и землях, полная церемония богатого пира складывалась по меньшей мере из шести перемен блюд. И сладкое могло быть предложено в любую очередь — а могло так ни разу и не оказаться на столе.
Единственное абсолютно гарантированное место для сластей было зарезервировано в самой последней фазе обеда или ужина, которая называлась boutehors (в очень приблизительном переводе это означает что-то вроде «последний час»), когда сотрапезники наконец выбирались из-за стола и, в изнеможении от обилия и жирности съеденного, разбредались по дальним углам дома или по отведенным им спальням. В этот момент им подавались epices de chambre («комнатные» или даже, может быть, «спаленные» пряности) — всякие душистые, резкие на вкус и аромат зерна, семена, кусочки и ломтики, обжаренные в меду, сладком фруктовом варенье, а позже и прямо в сахарной карамели. Это могли быть шарики черного и душистого перца, кубики корицы, имбиря, мускатного ореха, ленточки цедры, дольки айвы, звездочки бадьяна, семена аниса и фенхеля, коробочки кардамона, наконец, кедровые орешки, фисташки или тот же миндаль.
Сам процесс обжарки этой мелочи назывался confiserie, а получившееся в итоге душистое ассорти в сладкой оболочке именовалось confie («обжаренное») или dragee («лекарственное»).
Все это сопровождалось специальным сладким вином, настоянным на множестве специй или прокипяченным с ними. За этим вином признавали исключительно ценное целебное действие, оно даже именовалось hipocras — по имени античного лекаря Гиппократа.
Но и карамелизованные сладкие специи тоже употреблялись главным образом из сугубо медицинских соображений: считалось, что они облегчают пищеварение, отхождение желчи и прочих важных жидкостей, способствуют правильной работе печени и селезенки. Привычка грызть всякие пряные семечки — иногда острые, иногда горькие, а иногда просто-таки противные на вкус — вылезая из-за стола и отдуваясь после обильной трапезы, а потом уже укладываясь в постель, была совершенно тотальной. Обилие и разнообразие «спаленных кушаний» определялось только степенью достатка в доме и щедростью хозяина. Коробочки, вазочки и баночки для драже — дражуары — были в средневековой Европе одним из самых распространенных сувениров по любому поводу, изготавливались и изукрашивались ремесленниками из самых неожиданных материалов.
Изобретение все новых и новых целебных «конфи» было предметом упорных занятий любого уважающего себя лекаря или аптекаря: понятно, что профессии эти в то время были практически неотделимы от тайн алхимии, каббалы, а то и самого настоящего колдовства. Они же и производили целебный товар в промышленных количествах, они же — а вовсе не обычные торговцы съестными припасами — и распространяли его.
Именно так Европа кислых веков постепенно привыкала к сладкому. Не что иное, как эти ароматные лекарства от обжорства и несварения, оказались первым полноценным десертом, принятым у самых разных народов. Сегодняшние конфеты, драже и леденцы во всем бесконечном разнообразии — прямые наследники тех противных, но полезных пилюль.